19 лет назад, киркволльская лачуга

Мать не всегда оставалась дома. Вечерами, когда не была занята работой, она уходила и возвращалась поздно. Или и вовсе в другой день.
Камилла боялась этих дней одиночества: девочка была предоставлена самой себе. Ненавидела их всем сердцем. Тогда отец сидел, безучастно уставившись в отдушину-окно, и подолгу молчал, не обращая на дочь внимания. Молчание его было злобным - не просто обычное молчание, отчетливо злобное, полное отвращения. Камилла догадывалась, почему. Она привыкла схватывать быстро с ранних лет, еще бы…
Мать возвращалась навеселе. "Навеселе" не толковалось как "веселая", это Камилла тоже усвоила. Но в ответ на справедливые упреки отца мать смеялась, смеялась развязно и, в первую очередь, над жалким и смешным чудаком. Женщине видной и самодостаточной, матери нравилось заигрывать с постояльцами "Висельника". Ей даже платили деньги, и она от денег не отказывалась. Себя она не стеснялась ничуть. Да и кого ей стесняться?! Она ни перед кем не клялась в вечной любви...
Вот Ноэль и родился человеком... Полноценным во всех отношениях человеком. Не эльфом.
Камилла навсегда запечатлела в памяти, что значило "эльф" в устах матери. "Эльф" - оскорбление, унизительное слово. Жалкая, рабская раса, обреченная на повиновение. Эльфы и все те, кто как-то с ними связан, - рабы. Папа тоже раб, и она, Камилла, дочь раба... Как только мать могла жить с отцом, презирая его?! Этого Камилла не знала. Поначалу. 
Гаснущий вечер за стенами не проникал в дом ни единым лучом. В доме всегда было темно, словно в кладовой... или в подземелье. Мать и отец переругивались в соседней комнате, и голос матери звучал громче, чем было необходимо. У отца, напротив, был странный, какой-то сдавленный голос. Вжимаясь в заплесневелую, волглую стену, в самый угол, Камилла мелко-мелко дрожала, от ужаса прикрыв глаза. Ноэль просыпался и плакал в своей люльке. Она вставала, пересекала разделяющую сестру и брата темноту и брала его на руки. Тихонько бормотала что-то, успокаивая, лишь бы говорить, чтобы и самой ничего не бояться...
-Не реви, Ноэль. Мама с папой помирятся. Ссорятся, а потом мирятся. Это так всегда... Не надо плакать. Давай лучше я расскажу тебе... Жил-был на свете мальчик величиною с игольное ушко... Да-да, тот самый, кому нравилось спать на игольной подушечке, и вот однажды...
Что "однажды", она придумывала каждый раз новое. У мальчика, по ее рассказам, было множество приключений, но никогда сказки не заканчивались плохо. Ноэль утихал. Либо слушал внимательно, либо наслаждался звуками ее голоса... Наконец он успокаивался и засыпал, и Камилла, клевавшая носом, возвращалась к себе в угол.
Отец в другой комнате пересиливал себя и отходил от матери. Девочка слышала, как он шел – и всегда одинаковое количество шагов. Он никогда не позволял себе ударить сожительницу. Только терпел, молча сжимая зубы. Камилла не понимала и этого тоже. И поняла много, много позже…

***

15 лет назад, Церковь Киркволла

Камилла стояла возле колонн, как и другие. Двери Церкви, открытые к утренней службе, пропускали внутрь входящих людей. Некоторые спешили, а те, кто уже занял свои места, смотрели на возвышение над лестницами. Камилла смотрела тоже, боясь хоть в чем-то повести себя глупо. На возвышении лежал тонкий солнечный луч, и в луче утопала величественная фигура женщины. Женщина открыла книгу, лежащую перед ней, и зачла какие-то строки. Девочка никогда особенно не интересовалась тем, что происходило в Церкви, но Церковь сразу же поразила ее. Своды, теряющиеся во мраке, властный голос, идущий будто бы отовсюду, и мягкий свет, и благоговейная тишина, лежащая над многими людьми... Ни о чем ином Камилла не могла думать, лишь молча внимала, ошеломленная...
Женщина уже не говорила, а девочка все еще стояла. Люди проходили мимо, некоторые по случайности задевали, но она продолжала стоять, словно прикованная. Очнувшись, наконец, Камилла яростно протерла кулаком покрасневшие глаза. Это не осталось незамеченным.
-Чего сопли распустила, дурында? - усмехнулся четырнадцатилетний мальчишка из прихожан. Глаза у него были серые, ехидные. На голове топорщился смешной ежик.
Камилла покраснела.
-Сам дурак, - сказала она с достоинством.
-Лесли! - одернула наглеца какая-то женщина в платке. Девочка было заинтересовалась ей, но скоро отвела взгляд.
Подошедшая Владычица сдвинула тонкие брови:
-Церковь - это священное место, юноша. Здесь нельзя оскорблять друг друга. Пойдем, милая, - обратилась уже к Камилле, -  ты пришла для разговора?
Но Камилле не хотелось уходить; она еще раз обвела взглядом толпу людей и не нашла ни мальчишки, ни женщины.
-Он прав. Чтобы помочь маме, я должна быть сильной.

***
-Много есть таких, что бредут в грехе,
Отчаясь, что погублены навек,
Но та, что отвергает, что верит,
Не устрашась тьмы мира,
И не кичится, не ликует
Над несчастьями слабых, но видит радость
В законе и творениях Создателя, узнает
Мир благословения Создателя.
Свет поведет ее
По путям этого мира в другой.
Ибо верит она в Создателя, и огонь — ее вода.
Как бабочка видит свет и летит на пламя,
Она увидит огонь и пойдет к Свету.
Завеса не родит в ней колебаний,
И не узнает она страха смерти, ибо Создатель
Станет ее маяком и щитом, мечом и опорой.
Лицо Камиллы было светлым, когда она читала эти строки. И на лице, и на книге действительно лежал свет, падающий из единственного узкого окошка. Девушка поправила волосы, упавшие на плечо, и пролистала несколько страниц. С томиком она обращалась бережно, почти трепетно, да и держала в особом месте, но было заметно, что до того времени книга успела побывать в нескольких руках. Переплет порядком испортился, скорее всего, от воды, да и кое-где края потемневших страниц истрепались. Покусав губы, Камилла все-таки отказалась от какой-то своей мысли и краем глаза, мельком глянула на юношу. Темная прядь, не желавшая покориться, соскользнула, обнажив шею. Нежную, белую и ровную.
Оба сидели на полу, ибо иного места для обоих в комнате не находилось. Девушка захлопнула книжицу, и пыль тонкой струйкой взметнулась от страниц. Сидящий рядом улыбнулся:
-Видать, она была красива, эта Андрасте. Не зря же ее прозвали Невестой Создателя.
-Без "видать", - Камилла чуть-чуть нахмурилась. - Никто не знает, какой была Андрасте. Чтобы понять ее, нужно пройти ее путем. А ты, вя вижу, нерадивый ученик.
-Неправда, я стараюсь, - он наклонился, чтобы похитить поцелуй, но грудью встретил острый локоть, прикрытый лишь тонкой льняной тканью. Недовольная Камилла отодвинула юношу и поднялась, книжицей целя ему прямо в лоб.
-Полно. Как же ты стараешься, если у тебя и сейчас все мысли о грехе?
Юноша сначала взглянул на томик, затем – снизу вверх на девушку, казалось, вот-вот готовую улыбнуться. Вместо того она строго, даже повелительно сдвинула брови и опустила руку с книгой. Лесли – а юноша был никем иным, как Лесли, - уже думал торжествовать победу, но нет, победа была недостижимо далека. Камилла продолжала наизусть, прикрыв глаза:
-Не было слова
Для небес и земли, для моря и неба.
Была только тишина.
Затем Голос Создателя вымолвил
Первое Слово,
И Слово Его стало всем:
Сном и мыслью, надеждой и страхом,
Безграничными вероятностями.
И из него сотворил Он своих перворожденных.
И молвил им…
И тут Лесли, так долго терпевший, не выдержал. Он охотно учился грамоте и чтению, но не видел смысла в религиозной «шелухе» и, ясное дело, не бельмеса не смыслил.
-Тьфу. Ты дуреха, тебе говорю. Неужели один-единственный – и все создал? Да и было ли там хоть что-то? Ты веришь во всякую…
-Я верю, - оборвала его Камилла, мрачнея на глазах. – Разве может быть что-то, появившееся из ничего? Создатель – наш Отец, и Он дал нам Законы. И мы должны следовать им…
Лесли рассмеялся, глядя в ее серьезное лицо, неподвижное, даже суровое, с подрагивающими губами. Ее серьезность и упрямство всегда забавляли.
-Наш Отец создал все: небо и птиц, зверей и травы…
Камилла и не думала уступать – не замечая его, не прерываясь. Лесли вдруг поднялся и, незаметно для девушки, занятой чтением, оказался чуть ли не в двух шагах от нее.
-…И тебя, моя Камилла. Признайся, ты решила поучать меня, потому что я тебе нравлюсь…
Камилла отняла книгу от глаз и странно отрешенно взглянула на юношу, будто не видя его:
-Ну, знаешь… Такая самоуверенность! Ты грешник, и я обязана наставить тебя.
Нотки в ее голосе были осуждающими. Однако Камилла и сама понимала... поняла, когда взялась учить Лесли. Когда держала перо, когда направляла руку и руки обоих невольно соприкасались...
-Признайся, ты ведь меня любишь… Грамоту знаешь, а в любви дитя малое...
Она, вспыхнув, быстро, горделиво отвернулась, словно шкодливая девчонка, попавшаяся на горячем. Пальцы все еще сжимали книжицу как последнюю нить, связывающую с верой, теребили старый переплет.
-Вот и неправда! Врешь ты все.
-А вот и правда! - Лесли рассмеялся снова, теперь уже зная, что не ошибся. Все стало на свои места. Очередная победа.
-Нет. Ты мой друг, и я не могу... – И никакой не друг. Девушка отступала к стене, в страхе прижимая к груди книгу. Книга была для нее единственной защитой… Возможно. Тем не менее, юноша наступал – Камилла неохотно отходила, пока могла. Нет, Камилла вовсе не боялась его. Боялась она себя. Своих собственных чувств...
-Друг? Ты только послушай эту нелепицу! Разве между женщиной и мужчиной может быть только дружба?
-Я же не могу... - повторила девушка, к собственному ужасу понимая, что совсем не владеет собой. Лесли заставил ее замолчать.
Книга, всеми позабытая, выскользнула из пальцев и упала в пыль, расплескав страницы. Камилла уже ничего не слышала, кроме своего дыхания, не чувствовала ничего, кроме волос Лесли, его прикосновений, его губ... 

***
4 года назад, Порт Киркволла

Море искрило и осыпало их солеными каплями. От соли щипало губы и слезились глаза. Оба смотрели на гаснущую воду; неслышно текла беседа вполголоса:   
-Доверься мне. Все будет хорошо, все будет в тысячу раз лучше, чем ты думаешь.
-Мне нравится твоя уверенность.
Камилла тепло сжала пальцы наемника в своей ладони.
-Ты увидишь мир. То, чего никогда не видела. Другие страны. Орлейские шелка, Камилла, представляешь?
Она рассмеялась: наивность Лесли всегда смешила...   
-Глупая девчонка! Ты, кажется, и создана для того, чтобы тебя задушили в объятиях... - Крепкие руки обхватили ее, защищая от ветра. Камилла не стала сопротивляться, только блаженно прикрыла глаза. - Ты самая лучшая для меня. Ты очень красивая.
-Но не забывай о маме…
-Да, мы увезем ее. Будем жить втроем. Ты счастлива?
-Мне кажется, ты шутишь.
Он был большим шутником, этот человек. Камилла и Лесли познакомились всего пару лет назад, когда Мииран подыскивал кому-то из своих людей замену. Мииран хорошо отзывался о нем. Неудивительно, что довольно скоро и одиночка, дичившаяся всех, прониклась к нему уважением. Лесли был исполнителен, дружелюбен и любезен со всеми. К каждому находил подходящий ключик – ну, точно опытный взломщик. А еще поговаривали, что он не обходил вниманием ни одну женщину…
-Это я-то шучу?!
-Ты дурной человек, Лесли, но ты мне нравишься.
-Я говорил о днях. А какие у нас будут ночи, Камилла...
Камилла, уже не улыбаясь, надменно глянула на него.
Разумеется, поводы для ревности были. Один раз у дома Лесли она повстречала размалеванную в пух и прах эльфийскую девчонку и была остановлена загадочным вопросом: а где, собственно, хозяин? Скрипнув зубами, Камилла, конечно, указала ей со злости дорогу – в Казематы. А в разговоре с Лесли не преминула, не стесняясь в выражениях, сообщить о странном событии и добавила, что в следующий раз убьет кого-нибудь, по собственному выбору – либо обоих, либо одну только шлюху. Зная характер напарницы, наемник клясться и божиться не стал – смолчал, но впредь стал осторожнее.
…-Дурак, - выдавила Камилла с презрением. - Хочешь, чтобы все услышали, какой ты доблестный? Я предпочла бы, чтобы другие не знали.
-Растешь на глазах. Гляди, кое-чему уже научилась, - беззлобно усмехнулся он. Собеседница, напротив, уже не была настроена на шутки.
-Многому я предпочла бы не учиться. Но скажи мне, Лесли, чем мы будем зарабатывать на жизнь? Ты это учел? Последнее время я видела только, как ты занимаешь деньги.
-Ками, брось, нам ли думать об этом? Мы вольные птицы, наемники! Работа всегда найдется.   
-И то верно. - Она не могла не согласиться…
Наутро Лесли исчез. Вместе с долгами, с золотыми монетами Камиллы и с обещаниями о безбедном существовании. Никто толком и не знал, куда он делся, но по разговорам в порту наемнице стало ясно, что "темноволосый человек, так долго обсуждавший что-то с капитаном", исчез не один. С дрянью из "Цветущей Розы".
Наемница прокляла обоих.
...А через год пришли вести, что корабль наткнулся на риф и затонул.
Лесли дошутился, сказал кто-то. Камилла и не запомнила толком, кто...

Отредактировано Камилла (04.11.2011 14:44:53)