***Далекое-далекое воровское прошлое***

Почему все люди разные? Этим вопросом на сей раз задавала маленькая, во всех смыслах, в том числе и самом прямом, воровка свою пустую головушку – с неимоверной скуки. Почему милый человек с взволнованными серыми глазами, случайный прохожий, и краснолицая торговка полезными мелочами для хозяйства – разные? Почему одни могут сколько угодно попадаться на одну и ту же уловку, а других и манить нужно на совсем другую? Она могла и дальше задавать себе вопросы и сама же на них отвечать. Она всегда вопрошала себя о глупейших глупостях (навроде: вот почему реки текут туда, а не обратно, почему правят короли, почему летом жарко, а зимой холодно) и тут же искала или измышляла ответ своими силами, потому что… просто некому было отвечать.  Не задавалась она одним, истекающим из всего вышенаписанного, и вполне законным вопросом: откуда берутся вопросы? И зачем их задавать, когда и ответ-то только сама от себя и получаешь?..
Вряд ли кто-либо узнал бы в этой голенастой, загорелой девчонке, насвистывающей всякие песенки, Велию нынешнюю. Несмотря на то, что в голове у нее нередко водились глупости, эту маленькую головушку чаще занимали мысли более насущные. Что поесть? Где раздобыть денег на еду? Как прокормить и одеть младших братьев и сестер? Она, тогдашняя, недоуменно хлопала глазами на мир, такой огромный, необъяснимый, причину всех своих вопросов… на поверку оказавшийся таким суровым и полным потерь. И вот что было главным вопросом: почему? За что?..
Еще с прошлого лета у воровки наметилась  договоренность с обозом бродячих торговцев, маленькая такая договоренность... Ее новые друзья приезжали каждый год и обещали появиться на будущий. Они были люди вполне себе добродушные, не злые, никогда никого на памяти Велии не трогали, за исключением собак и мальчишек, повадившихся таскать товар с телег… Только люд на них наговаривал, и, бывало, не безосновательно… Ни один добрый человек не поверил бы этим наглым и подлым обманщикам, ворам и чужеземцам, но – к подобному тянется подобное. Вор тянется к вору. Так же, как и добродетель – к добродетели.
А в чем была договоренность… Велия могла брать одну любую вещь с телеги, лишь бы в дальнейшем ее воровская сноровка принесла торговцам-бродягам доход. Неприметная тень шастала везде, где дозволено и нет, а в то время торговцы выясняли вместе со стражниками, у кого же больше золотых монет…
В этот День Лета, на праздник, Велия долго простояла над телегой и наконец выбрала себе наряд – да, она станет предсказательницей судьбы, гадалкой, безумной, юродивой старухой. А может, таинственной незнакомкой, предрекающей судьбы… За кого примут, за того примут. На праздники – странно, но она, такая-то юная, уже знала – в стольный город съезжаются целые толпы, все торгуются до последней обувной подметки, и вот тут-то и появляются циркачи, съезжаются бродячие мошенники, нечестные торгаши; нищие тянутся в город, разбойники – тоже.  Да кем бы среди этих пройдох простой городской вор ни был, что бы ни забыл в их компании, а все равно останется собой, со своими нуждами, с голодом, клонящим вниз, словно ярмо на шее… И, как знать, очень может быть, судьба обычного честного вора куда сложнее, чем у большинства этих, в общем-то, коварных, злокозненных людей. Но каждый чем-то зарабатывает. Каждый чем-то живет. Вынужден.
"А ведь откуда-то воры появляются... А откуда появляются воры?"
И Велия снова задала себе вопрос... Развлечение на ближайшие часы перед началом праздника.
Кто-то обряжается на День Лета петухом, у кого-то вдруг вырастают заячьи уши и хвост, кто-то щеголяет самодельной маской загадочного зверья. Все поют, танцуют, радуются празднику Солнца и Лета. Праздник-то, конечно, для людей простых, это вне сомнения, но пышущая юностью и озорством знать не остается в стороне и празднует наравне с толстощекими и добродушными крестьянами и ремесленниками. Поднимают и украшают шесты для игрищ. Приезжие по случаю менестрели играют не переставая, там и здесь, там и здесь поет лютня, трещат трещотки, гудят и перекрикиваются между собой дудочки и волынки. Особенно веселятся молодые. Счастливые, юноши и девушки прилаживают друг другу на волосы венки из первых цветов; везде улыбки, смех, разные забавы... Нет ничего удивительного в том, что к вечеру веселье набрало обороты и вобрало в себя всех. Ибо вечером разжигали огромный костер – это зрелище было главным событием праздника, и тут уж никакие силы людей не могли сдержать... И ближе к ночи на улицы выплеснулась новая волна разноперой толпы.
А что в то время делали воры? Воровали. Велия срезала в толпе пару кошелей, маленьких, тощеньких, правда, но это показалось ей на удивление небольшим уловом. И даже серебряная статуэтка мабари, тонко позвякивавшая в сумке среди воровского инструмента, не могла утолить жажды денег… Еще бы, это же был праздник, День Лета! Да и доля с наворованного отойдет небольшая, да и отложить надо наперед – вот такие рассуждения сопутствовали маленькой воровке. Появляясь там и сям среди веселого разодетого скопления людей, смыкающегося где-то в далеких-далеких от воровки высях, девочка натыкалась то и дело то наклонившееся над ней лицо с зелеными, как морские водоросли, патлами из сена, то на поистине колдовского вида маску, и это поневоле вызывало страх. Крестьяне хохотали над ней от души. Она пугалась до коликов, и ее маленькое сердечко колотилось часто-часто…
А над Торговой площадью, над всеми буйствами праздника жизни, огнями, висело темно-синее, чернильное, бездонное ночное небо в звездах.
…
Время было позднее, когда она отдалилась от огней и пошла выискивать в толпе господ побогаче. Переодетая Велия могла сойти под их взглядами или за бродячую монахиню, или за старую гадалку подавно: лицо благопристойно, как у послушниц, прикрывалось темной накидкой с простой вышивкой, одеяние, упрятав босые ноги, полами скользило по пыли. Взгляд этой нищенки блуждал в поисках: в толчее вдруг появилась и исчезла щегольски заломленная шляпа с перьями по тогдашней моде, следующими были проходящие мимо оживленно квохчущие между собой купчихи, и еще много-много бестолково спешащих туда-сюда людей, и показалось еще несколько тощих, видимо, спущенных на развлечениях, какая жалость, кошельков… Но ни один и в половину не стоил внимания.
От этой круговерти Велия досадливо потрясла головой. Вот бы наняться, замечталось девочке, в услужение к какому-нибудь богатому и сильному лорду. Может, она в самом деле понравилась бы лорду с первого взгляда, и у них была бы любовь, такая, прямо как в книжках… Вместе ездили бы в крытой карете за город и жили бы припеваючи в каком-нибудь отдаленном родовом поместье, и Велия была бы его "чудом" и "прелестью", и "голубкой", и прочими нежными словами... И деньги бы дарил, и украшения, и не знала бы ни в чем отказа… И, конечно, добрый лорд бы закрывал глаза, себе и другим, звонкой монетой, на то, что она не человек… Но всем мечтам, и самым сокровенным, когда-то суждено больно запнуться о булыжник – юная воровка, потирая лодыжку, зашипела от боли и в самых недобрых словах помянула толкнувшего ее бродягу.
И о чем Велия только думает?..
На счастье девочки, ее саму, несколько растерянную, заметил кто-то из богатых, заскучавший и искавший развлечения. И, как оказалось, давний знакомец, с которым тоже была связана некая история… Впрочем, какая, можно было бы попытаться узнать из следующего разговора.
…Велию остановили и окликнули. Внешность и родовые цвета говорили за отношение молодого человека к рыцарству. 
-Держу пари… под этой тканью скрывается премилое личико! Милый друг, услади же мой взор, не заставляй меня терзаться неизвестностью! – Молодой человек вовсе не так был в себе уверен, как старался показать, и слова эти услышал у более ретивых своих товарищей.
-О-о, милый человек, - поспешно и горячо отвечала нищенка из толпы, - мое лицо безобразно. Оно все покрыто шрамами. Я лишь испо-ве-дую волю Создателя и созвездий.
А кошелек у него выглядел весьма неплохо. Притягивал к себе взгляд.
-И что же ты исповедуешь, девушка?
-Волю Создателя и небес… Тяжелая судьбина у тебя, ох, тяжелая, милый юноша… - напевно выводил голос нищенки-Велии…
-Потомок благородного рыцаря.
-Ну, пусть так будет, милый потомок благородного рыцаря. - Не стала спорить таинственная незнакомка. – Дай, ручку твою посмотрю… - Она взяла в руку ладонь взволнованного юноши, готовящегося узнать судьбу...
Велия мгновенно вспомнила всех старух-вещательниц судьбы и всех заезжих бродяг-шарлатанов с пустыми карманами, чтоб заработать на жизнь, копирующих повадки знаменитых астрологов и гадалок. И своих добрых новых, мошенничьего рода-племени друзей. И заулыбалась.   
-А вот эта линия говорит, - грязный пальчик поводил по ухоженной ладони, - что сегодняшний день не принесет тебе удачи. Увы, бедный юноша! Остерегайся собак мабари, незнакомцев, сглаза…
-Собак… мабари? – потрясенно повторил за ней сын рыцаря. Ей не надо было даже смотреть: юноша и так ловил слово за словом с ее уст, слово за словом – ни дать ни взять прикормленный окунь. Велия тараторила:
-Да-да, собак мабари. Злые и грязные животные, признак болезней, смерти!.. – На этом месте девочка приложила руку ко лбу, прикрытому тканью: - Ох-ох, совсем запамятовала, как там дальше… Позолоти ручку нищей, она вспомнит.
А юноша что? Как заколдованный заклятьем, выложил ей на руку три золотые монеты.
-Вспомнила! – Торжествующе выпалила Велия, радуясь удаче. Золото, якобы, возымело власть над ее памятью… - Сегодня ты будешь ограблен! Да-да, пропадет твоя серебряная статуэтка мабари, которой ты так дорожишь и каждый вечер переставляешь со шкафа на письменный стол… - Девочка не переставала улыбаться. Кто же, как не она, наблюдала за юношей не один день, чтобы выгадать себе удачный для кражи час?
-Проклятые воры! – вознегодовал рыцарский сын, краснея. Впрочем, ругань благородного сына своего родителя, скорее, напоминала брех разозленного цепного пса – брехать брешет, но дальше длины своей цепи никуда не уйдет: – Отцу все расскажу, и тебя отправят на виселицу!.. А отец услышит, так и знай!..
Велия послушала его, послушала… Проводила веселыми глазами долго тянущийся обоз с товарами, нырнула под телегами – дальше ехали еще другие, много других, - и таким образом оказалась в безопасности и недосягаемости для закона и ограбленной жертвы. Осознавая полную свою безнаказанность, Велия нахально махнула рукой на прощание, улыбнулась и скрылась в толпе, унося с собой толстый, набитый под завязку, полненький золотом кошель…
Виселица была последним, о чем молоденькая воровка передумала за тот день.
…

Возле повозок, за городскими стенами, состоялась еще одна встреча – с новыми знакомыми. Заводилой и главой во всех делах у них была женщина – кареглазая, стройная, с летящими по ветру рукавами. И в подчинении у нее были почти все женщины, и только двое-трое мужчин – такие же смуглые, темноволосые, с белозубыми улыбками. Все эти люди сразу же окружили Велию ; за их спинами кто-то тихо напевал и перебирал струны лютни, другие покачивались в такт. Курился дымок от оставленного костра. Одинокий певец, стороживший котелок, завидев, наконец, подошедшую чужачку, также присоединился к своим вольным или невольным спутникам.
Оказавшись среди шатров, Велия скинула накидку и вернула бродячим торговцам. И начался дележ; новые друзья оказались неслыханно щедры. Отработавшей свое, даже с лишком, воришке отошла доля в половину всех заработанных честным трудом денег, а остальное же, сговариваясь, поделили между собой женщины и мужчины обоза. Та, которая была всему тут головой, обратилась к своей недавней сдельщице:
-Маленькая девушка, а ты не думала путешествовать с нами? Перед нами весь мир открыт. Мы ходим везде, где хотим, многое видим. Другие города, страны… Жизнь, правда, у нас трудная, да это везде так.
-Я? Честно? – до конца не веря, переспросила Велия, рассматривая ее улыбчивое лицо. – Да я же... всего лишь эльфийка… И у меня здесь братья и сестры... Семья, кров...  Разве могу я уйти?
-А то смотри, - сказала все та же женщина с лукавыми глазами, - какой шанс упускаешь, судьбу по ветру пускаешь!
-Ты бы пела и играла, и танцевала с нами! – наиграли струны. Качнув бедрами, глава этого маленького передвижного городка белозубо улыбнулась.
-И горя бы не знала!
-Ты прости меня, добрая женщина... – Девочка слабо улыбнулась. - Я бы и рада с вами вместе отправиться, да только… - она помялась. - Здесь моя родная кровь и места родные… Мой народ.
-Как знаешь. Мое дело – предложить тебе.
Воровка еще не знала, насколько ценился полновесный грамм этой свободы, и так случилось, что никогда ее не отведала. И, конечно, как и многие, Велия не знала и не загадывала наперед, что ждет ее в будущем, а жила временем настоящим и самым насущным. И время ей подсказывало, что настал самый лучший час для отлова среди толпы своей маленькой, да больно шустрой многочисленной семьи, и легких тычков и наставлений, что нет, так нельзя, время позднее и что тебе (моя дорогая сестра или мой дорогой братец) уже давным-давно пора уткнуться носиком в подушку и видеть сны. И (как знать?), лучший час, возможно, для многих, еще более интересных приключений в разомлевшем после праздника городе… Но это была бы уже совсем другая история.
А пока Велия истово помахала добродушным мошенникам и в ответ получила такие же добрые прощания…
До свиданья – до свиданья. До следующего года – значит, до следующего года…

***